Замкнутый круг - Страница 61

Гейб повертел записку в руках и посмотрел на Джемисона.

– Ты знал, Джеми?

Тренер кивнул, и на его лежащие на коленях руки упали, выкатившись из глаз, две слезинки.

– Да, я знал, что Рено – сын Бенни Моралеса. Помоги, боже, им обоим!..

Когда Джемисон заговорил, вся картина прояснилась окончательно. Бенни Моралес, повесившийся в том же самом сарае от отчаяния, безысходности и сознания собственной вины, оставил после себя вдову, которая была на четвертом месяце. Сразу после его смерти, опасаясь скандала, она уехала из Виргинии и поселилась в Канзасе. Когда ребенку было пять лет, вдова Моралеса вышла замуж во второй раз. Рено получил фамилию отчима – Санчес, однако он так и не перестал грезить о своем настоящем отце, от которого унаследовал миниатюрную фигуру, сухощавую конституцию, удивительные руки и неистребимую любовь к лошадям. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Рено пошел по стопам своего родного отца и сумел быстро подняться от конмальчика до ученика жокея.

В конце концов Рено вернулся в Виргинию, где когда-то творил чудеса Бенни Моралес. Свой секрет он доверил одному лишь Джемисону, который был лучшим другом его отца, и Джемисон надежно хранил его тайну.

Через два дня после самоубийства Рено лейтенант Росси неожиданно приехал в «Рискованное дело», чтобы поделиться с Гейбом кое-какими подробностями.

– У него была целая библиотека альбомов с газетными вырезками об отце, – сказал он. – В отдельных папках были собраны статьи с обвинениями против Моралеса, с отчетами о ходе расследования и сообщениями о самоубийстве. Со слов миссис Санчес я знаю, что увлечение отцом носило характер навязчивой идеи: в глазах мальчика он был героем, которого ловкие люди сделали козлом отпущения, и Рено был полон решимости исправить эту несправедливость.

– И ввел наркотики жеребцу Чедвиков, – негромко проговорил Гейб. – Чтобы его дисквалифицировали.

– Когда Моралес упал и получил травму, из-за которой он не выступал почти год, он как раз работал на Чедвиков. – По привычке Росси достал и перелистал свой блокнот, хотя он и так хорошо помнил всю цепь событий. – Впоследствии, когда в Кинленде погиб жеребец Солнечный, Мэттью Чедвик открыто обвинил Бенни Моралеса в том, что он ввел его чемпиону запрещенные амфетамины. И я его понимаю – из-за мошенника-жокея он потерял лошадь, в которую были вложены большие деньги.

– Дурная наследственность… – сквозь зубы процедил Гейб. – Только непонятно, откуда Рено взял наркотики. Я уверен, что он сделал укол после взвешивания и незадолго до старта. Скорее всего это было проделано в выводном тоннеле. Но как он достал амфетамин? И у кого?

– Мне представляется, что для человека его профессии это было совсем не трудно, мистер Слейтер. Рено Санчес посещал скачки едва ли не с детского возраста. Наверняка он знал подходящих людей, к которым можно было обратиться. Вернее, неподходящих людей…

– Если бы он сам достал ампулу с наркотиком, то не ошибся бы в дозе. Рено не хотел убивать лошадь, лейтенант. Я в этом убежден.

– Значит, все-таки ошибся.

– Или его кто-то обманул. Кстати, вам еще не удалось напасть на след моего отца?

– Настоящее семейное дело, верно? – Росси усмехнулся. – Нет, – сказал он, когда Гейб ничего не ответил. – Ваш отец съехал из занимаемых им комнат, не оставив нового адреса. Не забывайте, мистер Слейтер, что единственной причиной, по которой я вообще взялся за розыски вашего папаши, является ваша интуиция. И я должен признать, что настолько ей доверяю, что, как только мистер Слейтер-старший появится в наших краях или вблизи ипподрома, он будет немедленно задержан и доставлен в участок для тщательного допроса.

– Появится, – уверенно сказал Гейб. – Он слишком самоуверен и не всегда умеет остановиться вовремя.

Келси только что пообедала, приняла душ и чувствовала прилив сил. Стоя возле открытого окна своей спальни, она задумчиво глядела на далекие холмы и размышляла о судьбе Рено.

Он не поверил, что его отец – виновен. Не поверил и потратил большую часть жизни, гоняясь за призраками прошлого. Он хотел отомстить за отца, исправить причиненное ему зло, но в конце пути узнал о себе и о человеке, чья кровь текла в его жилах, что-то такое, с чем уже не смог – или не захотел – жить дальше.

Да, отворять двери, ведущие в прошлое, оказалось довольно рискованно. Рено Санчес заплатил за это по самому высокому счету. Да и сама Келси никак не могла забыть о том, что произошло когда-то давно с ней и ее близкими, хотя и поощряла Гейба выкинуть из памяти его полунищее трущобное существование и быть самим собой.

Не рискует ли она своими нынешними отношениями с Наоми, когда, приоткрывая дверь в прошедшие годы, заглядывает в щелку, пытаясь рассмотреть, нащупать, понять что-то, что спит в непроглядной мгле, давних лет? И если она добьется своего, если разбудит и вытащит на свет божий то, что дремало в той темноте, под пылью двадцатилетней давности, сумеет ли она сама жить с этим знанием?

Оставь все как есть, приказала она себе. Зачем рыться в старом белье и пытаться выпустить на свободу то, что все остальные предпочитают держать под замком? В конце концов, впереди у нее – целая жизнь, жизнь с Гейбом, каждый день которой будет наполнен новыми проблемами и откровениями. Все, что ей нужно сделать, это снова закрыть двери своей и чужой памяти, повернуть ключ и повернуться лицом к свету.

– Мисс Кел?

– Что, Герти? – не оборачиваясь отозвалась она.

– Звонит мистер Линдстрем. Ему нужна была мисс Наоми, но, поскольку ее все равно нет, он сказал, что хочет поговорить с ее дочерью, с вами то есть…